Приветствую Вас Гость!
Вторник, 19.03.2024, 11:53
Главная | Регистрация | Вход | RSS

[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: bboot, Siber  
Форум » НОВЫЕ ЛИНКИ И АНОНСЫ » АРМЕЙСКИЙ БЫТ » Быт солдата. (жизнь в армии)
Быт солдата.
SeniorSergeantДата: Понедельник, 03.09.2012, 23:11 | Сообщение # 1
Генерал-майор
Группа: Проверенные
Сообщений: 410
Репутация: 1
Статус: Offline
Быт солдата. Жизнь в армии

Родина берет на себя обязанности по обес­печению их нормального функционирования в нормальных условиях. И для этого кормит, поит, спать укладывает и сказку на ночь рассказывает. Ну и понятно, что для того чтобы было где спать, Отчизна предоставляет апартаменты, в просто­народье именуемые казармами. В этой казар­ме для вас будут оборудованы специальные помещения, в которых можно делать все, что нужно солдату для полноценного существова­ния. Там есть спальное помещение, комната для хранения оружия и место для чистки его, мес­то для спортивных занятий, комната бытового обслуживания, кладовая, место для курения и чистки обуви, сушилка, комната для умыва­ния, душевая, туалет. Согласитесь, не каждая квартира может состоять из такого количества помещений. Правда, в то же время не в каждой квартире приходится хранить оружие.

Наверное, не будет неожиданностью, если я скажу, что у вас будет своя кровать. Из радост­ных новостей — на ней вы проведете около тре­ти положенного по закону времени пребывания в армии. Это я о сне напоминаю. В зависимос­ти от количества одновременно проживающих бойцов и просторности помещения кровати ста­вятся в один или два яруса. Я в учебке, напри­мер, спал на втором ярусе, а в части второго яруса вообще не было. В случае вашего попада­ния в подразделение с ярко выраженными не­уставными отношениями рекомендую по воз­можности занимать койку в нижнем ярусе, а если в верхнем, то над своим братом — молодым солдатом. В противном случае в одно прекрасное мгновение вы рискуете получить удар снизу по сетке кровати от не в меру расшалившегося «де­душки».. С последующим вашим катапультиро­ванием. Без раскрытия парашюта.

Для того чтобы вы могли где-то хранить свои вещи, придумана прикроватная тумбочка. В нее можно класть туалетные и бритвенные принад­лежности, носовые платки, подворотнички,, при­надлежности для чистки одежды и обуви, другие мелкие предметы личного пользования, а также книги, уставы, фотоальбомы, тетради и пись­менные принадлежности. Все. Все остальное может быть экспроприировано в ходе осмотра тумбочки сержантом. Кроме того, помните, что вы живете в казарме не один и то, что положено туда вами, может быть без разрешения извле­чено вашими сослуживцами. Время от времени таких сослуживцев ловят на очередной краже и примерно наказывают в официальном или не­официальном порядке (в зависимости от нравов, царящих в подразделении). Воров, как вы дога­дываетесь, в армии не любят.

Постель военнослужащих, размещенных в казарме, состоит из одеяла, подушки, матраса с наматрасником и постельного белья. Постели в казарме должны быть заправлены единообраз­но. Это правило — предмет особой заботы сер­жантов и старослужащих. Готовьтесь к тому, что вам придется учиться заправлять постель таким образом, чтобы все полоски на одеялах всех кроватей составляли единую линию от на­чала и до конца спальни. Я бы не назвал это лег­кой задачей. Для этого вначале выравниваются сами кровати (так, чтобы они составляли иде­ально прямую линию), а потом — уже и одеяла. Неоценимую помощь в этом может оказать ка­тушка ниток, по которой и равняются кровати.

Кроме того, от солдат требуется не просто ак­куратная заправка постелей, но приведение их в образцово-показательное состояние. Попро­буйте сделать это при наличии подержанного матраца в буграх! В общем, готовьтесь к при­диркам и по этому поводу. Через месяц, я ду­маю, вы в совершенстве овладеете этой наукой, и проблемы сами собой отпадут. А умение пре­вращать круглое в квадратное останется. Воз­можно на всю жизнь.

Постель в казарме днем — это священная корова. На нее можно молиться, любоваться, но не садиться или ложиться на нее. Логика очень простая — лежащий солдат расслабляется, и у него появляются отвлекающие от службы мыс­ли, которых быть не должно. И потому день сол­дата расписан с утра и до вечера. Но об этом мы еще поговорим.

В личное пользование кроме тумбочки сол­дат получает еще и табуретку. Изначально она предназначена для того, чтобы класть на нее свое обмундирование на время сна. Кроме са­пог, разумеется. При необходимости одежда, белье и обувь покидают на ночь своего вла­дельца и просушиваются в специально обору­дованных помещениях. Вторая полезная функ­ция сушилок у нас в части заключалась в том, что солдаты второго года службы,могли отко­сить в ней от утренней зарядки и поспать лиш­них полчаса.

Так как обычно шинели и противогазы на табуретках не помещаются, то в казарме обяза­тельно обустраивается и открытое место для хранения подобных вещей. И потому как это ме­сто открыто, готовьтесь к тому, что отделяемые части вашего личного имущества могут переко­чевывать в чужое владение. Более всего это у нас касалось хлястиков от шинелей. Без хляс­тика солдат, как говорится, не солдат, и потому перед вами стоит дилемма: или получать каж­дый раз замечания от кого ни попадя (а это дей­ствительно так), или решить проблему возвра­щения хлястика законному владельцу. И так как устав не предполагает стандартных дейст­вий в подобной ситуации, а обращение к стар­шине роты или каптенармусу обычно приводит к ответу «ищи сам» (в оригинале — «в армии не крадут, в армии прохлопывают») то чаще всего приходится действовать нестандартно. Напри­мер, путем осмотра чужих шинелей искать хля­стик, наиболее похожий на ваш, и после этого водворять его на законное место. Другой во­прос, что этот предмет может оказаться совсем не вашим. И другой солдат начнет исследовать чужие шинели на предмет поиска элемента сво­ей воинской формы. Эпидемия эта временами прекращается, временами разгорается с новой силой до тех пор, пока не доходит до каптенар­муса или приближенных к нему лиц. А уж они-то всегда найдут возможность взять с общего солдатского склада то, что им нужно. Опытный человек посоветует вам пришивать хлястик на­мертво. Так, чтобы снять именно его оказалось бы сложнее, чем соседний. Подобный совет можно дать и по другим поводам. Есть предмет, за который ты отвечаешь в армии, — береги его. Изъятие его у тебя должно сопровождаться большими трудностями, чем подобное же изъя­тие его у соседа.

Закончу философские размышления и вер­нусь к обустройству казармы, которое на самом деле может оказаться не совсем таким, как описано в уставах. Для проведения водных про­цедур в дни между посещениями бани в казар­ме оборудуется душевая из расчета один кран на 15-20 человек, устанавливаются умывальни­ки — один кран на 5-7 человек и не менее двух ванн с проточной водой для мытья ног, а также … оборудуется место для стирки обмундирования. Если вы еще не догадались, то сообщаю, что стирку своих вещей вы тоже осуществляете са­ми. Исключение составляют нижнее белье и портянки, которые меняются еженедельно при посещении бани.

Для чистки одежды и обуви также имеется свое место. Сама по себе чистка не представля­ет собой ничего сложного. Я могу только посо­ветовать не использовать тот состав, который лежит для общего пользования — им вы никог­да не добьетесь того блеска, который присущ сапогам старослужащих. Кроме обеспечения должного блеска, нормальный крем пропускает намного меньше влаги и практически не пач­кает портянки — в отличие от казенного соста­ва. Не удивляйтесь, если, почистив первый раз обувь, вы обнаружите весь крем на новых до этого мероприятия портянках, бывших бело­снежными, а ставших после этой процедуры черными. Так будет до тех пор, пока поры кожи на обуви не заполнятся кремом до конца, и только после этого ваши портянки смогут и по­сле чистки оставаться относительно светлыми.

Как совет — если вы хотите, чтоб ваши са­поги дольше не пропускали воду, то сразу после получения следует сделать следующее: разогреть сапожный крем (нормальный, а еще лучше, ес­ли крем, содержащий воск или парафин) и гус-, то намазать сапоги, после чего на ночь помес­тить их в сушилку (или другое теплое место, если она не работает). Утром удалить остатки невпитавшегося крема и довести внешний вид сапог до требуемого состояния. Затем периоди­чески повторяйте данную процедуру.

Курение в казарме разрешается в специаль­но отведенных и оборудованных местах. Это оз­начает, что вы не сможете обкуривать своих сослуживцев и превращать казарму в подобие маленького вулкана. Это не принято.

По уставу отцы-командиры должны зорко следить за вашим физическим состоянием и по­тому, вероятно, будут размещать в помещении для спортивных занятий спортивные тренаже­ры, гимнастические снаряды, гири, гантели и другой спортивный инвентарь. Но это — толь­ко возможность, которая в реальности может обернуться убогим турником в углу.

Как мы уже говорили, вам придется следить за своей прической, зашивать и гладить обмун­дирование и ремонтировать свои сапоги. Для все­го этого служит комната бытового обслуживания, которая тоже расположена в казарме.

Теперь осталось добавить, что то оружие, ко­торое вам доверено на время службы, тоже будет находиться рядом со спальным помещением. Оно будет храниться в отдельной комнате с ме­таллическими решетками, находящейся под постоянной охраной наряда. Это делается для того, чтобы вы при необходимости могли как можно скорее приступить к выполнению боевой задачи, а именно к защите Родины.

Из развлечений в казарме присутствует теле­визор. Фотоаппараты, магнитофоны, радиопри­емники и другая техника может находиться в казарме только в том случае, если командир пол­ка издал приказ, что такого рода предметы не нарушают установленных правил внутреннего распорядка и не нанесут ущерба воинской дис­циплине в подразделении. Сейчас существует требование, что фотоаппараты, приемники, магнитофоны и им подобные устройства долж­ны храниться* у старшины и выдаваться при убытии в увольнение (а по прибытию, соответ­ственно, сдаваться обратно).

Я, например, за все время своей службы фотографировался всего, наверное, раза три. И то фотографом выступал прапорщик со сво­им аппаратом. Наличие фотоаппарата при от­сутствии разрешения на него приравнивается к серьезному проступку. Тут я, возможно, не­сколько преувеличиваю, но, в принципе, и без этого проблем в армии у вас будет предостаточ­но. Так что рекомендую выполнять все требова­ния секретности. Тем более что в каждой части наличествует особое подразделение или отдел или хотя бы представитель спецслужбы в офи­церских погонах, который обязан следить за тем, что вы фотографируете, что вы говорите товарищам, о чем вы думаете…

В- первые дни пребывания в части меня вызвал такой и долго допытывался, чем я за­нимался на гражданке. Мне как-то неловко было признаться, что просто читал книжки, да играл в футбол, и потому пришлось что-то придумать для майора. В результате он меня записал в «фарцовщики» (по-нынешнему, на­верно, это ближе к бизнесменам, а в социали­стические времена — спекулянты и потенци­альные уголовники), хотя я об этом не имел никакого представления. В результате мне не предложили должность «стукача». И майору пришлось подыскивать более достойную кан­дидатуру.

А теперь отвлечемся от воспоминаний и вер­немся в казарму. В спальных помещениях или в других помещениях для личного состава на видном месте должны быть вывешены на спе­циальных щитах распорядок дня, расписание занятий, листы нарядов, схема размещения личного состава, опись имущества и необхо­димые инструкции. Сделано это для того, что­бы вы в любой момент могли узнать, что пред­стоит делать сегодня, завтра и все последую­щие дни.

И, понятное дело, что если вы где-то жи­вете, то должны быть люди, ответственные за то, чтобы вы жили в чистом помещении. Если до армии с большой вероятностью это были ваши мамы и сестры, то теперь вам при­дется все делать самим. Как бы вы этому не про­тивились.

http://survincity.ru/2011/03/byt_soldata_jizn_v_armii/
 
SiberДата: Понедельник, 11.03.2013, 21:19 | Сообщение # 2
Генералиссимус
Группа: Модераторы
Сообщений: 1493
Репутация: 6
Статус: Offline
Мужcкая профессия: год в сапогах

Как выглядит армейская служба изнутри? К чему готовиться тем, кто займет места в казармах этой осенью?
Опубликовано на правах рекламы
Что делать, чтобы быть в форме, мы пишем в каждом номере вот уже 11 лет. Пришла пора написать и про то, как себя вести, если ты оказался в форме, но не с помощью фитнес-тренера, а по воле военкомата.

Еще недавно слово “армия” выстраивало в сознании четкую цепочку образов: портянки-“губа”-“через две зимы, через две весны/Отслужу, как надо, и вернусь…” И что теперь? Гауптвахты де-факто отменены, отдельные солдаты щеголяют в ботинках и носках, а служить — всего год. Как такая армия может защитить Родину? Как это все выглядит изнутри — к чему готовиться тем, кто займет места в казармах этой осенью? Чтобы ответить на эти вопросы, мы заслали корреспондента MH Александр Арчагова в обычную часть при военном аэродроме на месяц, под видом выпускника военной кафедры вуза, проходящего сборы (Курсант). Александр, в свою очередь, поговорил с военнослужащим из этой части (Солдат), фамилию которого мы не раскрываем — Денису еще полгода служить.

ПРИЧИНА
СОЛДАТ: Я пошел в армию по собственному желанию и собственной глупости. Работал, зарабатывал нормально, жил с девушкой. Меня отчислили из института, и я решил, что все равно рано или поздно поймают, так зачем оттягивать неизбежное? К тому же без военного билета сложно устроиться на нормальную работу. Попав в часть, я узнал, что многие идут по собственному желанию, особенно теперь, когда службы всего год, а не два.
На гражданке я слышал, что некоторые скрываются в армии от закона. В армии нет милиции, и если ты убил кого-то или изнасиловал, но еще не числишься в подозреваемых, армия — отличное место, чтобы залечь на дно. Не знаю: если такие и есть в нашей части, то уж точно они никому не скажут.
Многие, особенно из регионов, идут служить просто потому, что в их семье и отец служил, и брат служил, а раз все мужики служат, значит, так и надо.

ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
СОЛДАТ: Впечатления от армии начинаются с военкомата. На комиссии внимательно читают личные дела всех призывников. Мы стоим и ждем все в одних трусах и все бухие. Последний день на воле все отрываются по полной программе. Как мне позже объяснили старослужащие, напиваться можно буквально до того момента, как ты принял присягу, и тебе за это официально ничего не будет — ты вроде как еще не военный. Только можешь испортить отношения, если будешь вести себя нагло. На пути от сборочного пункта до воинской части многие призывники вообще не трезвеют.

КУРСАНТ: Первое, что ощущаешь, оказавшись в армии, — это полное отсутствие личного времени и пространства. Тут все крутится вокруг идеи, что солдат никогда не должен оставаться один, поэтому все делается скопом. Вместе встаем, вместе ложимся, вместе гуляем — 10 минут вечером строем по плацу с песней — и вместе едим. Привыкнуть к этому непросто.
Голодом в армии не морят. Порции большие, обычная столовская еда — дома такое, конечно, есть не станешь, но тут есть хочется постоянно, так что съедается на ура. С утра школьное какао, но никаких каш, а рыба с гарниром, котлеты или печень (а то после каши или бутербродов много не наработаешь). На обед классическое первое, второе и компот.
Так было в нашей части, за остальные сказать не могу — солдаты рассказывали, что в некоторых, например, дают так называемый клейстИр: перловку с мясом или чем-то еще, так крепко заваренную, что, если перевернуть тарелку, ком не отклеится.

ФОРМА
СОЛДАТ: На сборочном пункте выдают такую форму, какая есть в наличии. Мне достались сапоги на четыре размера больше и бушлат по колено. В части обменяли на новую форму, но так бывает не везде.

КУРСАНТ: Огромное внимание солдаты уделяли нашим берцам — высоким армейским сапогам на шнуровке. По уставу их носить можно, но срочникам выдают только кирзовые сапоги. Неудивительно, что один из курсантов, оставивший берцы на кухне во время дежурства, их лишился.
Солдаты тащат друг у друга все, вплоть до полотенец и шлепанцев. Если цензурно перефразировать известную армейскую поговорку, в армии нет слова “стащили” — есть слово “потерял”. Если у тебя что-то исчезло, это твои проблемы. Если исчезла казенная вещь, ты просто вынужден стащить такую же у товарища, иначе тебя накажут. Особое стремление стырить ценные вещи возникает к дембелю, поскольку с ними можно уехать — и концы в воду.

КМБ
СОЛДАТ: Когда принял присягу, попадаешь на курс молодого бойца (КМБ), который длится месяц. Над тобой стоят два-три сержанта, придумывают тебе занятия: бег, силовые упражнения, строевая, почти никакого сна. Это называется “прокачивать”. Излюбленное развлечение — “полтора”. Это как бы упор сидя или лежа на полусогнутых ногах и руках. Стоять в таком положении сложно, и весь смак в том, чтобы заставлять солдат стоять в “полтора” долго.
Был недавно случай: парень не нашил на воротник положенную белую полоску ткани. Так вот, пока он подшивался, весь взвод стоял в “полтора”. А надо заметить, что у новичка на подшивание уходит минут 20. Парню повезло, что он — бык, очень здоровый. А вообще после такого виноватому ночью приходится несладко.
На КМБ много веселого бывает. Например, марширует взвод по плацу, командир приказывает: переходим речку. Все садятся на корточки и идут гуськом, подняв автоматы над головой. Потом говорит: сушим автоматы. И все сидят на корточках неподвижно, подняв автоматы над головой на вытянутых руках. Ну а разнообразный бег до упаду — это просто в порядке вещей. Бегают и в полной выкладке (с вещмешком, противогазом, автоматом, магазинами на себе), и надев противогазы. В противогазе быстро начинаешь задыхаться, поэтому приходится украдкой оттягивать выпускной клапан на подбородке, чтобы через него можно было не только выдыхать, но и вдыхать.
Раньше, при двухгодичной системе, была еще и учебка: полгода тебя учили на какую-нибудь специальность. При годичной службе на такое времени нет, но специальности все равно дают. Я, например, вожатый караульных собак, и если бы служил по специальности, был бы в шоколаде: ничего бы не делал, только собак кормил и выпускал на пост. Но, к сожалению, у нас в части нет ни одной собаки. В армии вообще особый взгляд на специализацию. Допустим, у нас было такое: “Кто умеет играть на гитаре?” — “Я!” — “Тогда будешь барабанщиком”, и парню дают барабан, мы под его игру маршируем.

ДЕДОВЩИНА
СОЛДАТ: Когда ехали в часть, особо страшно не было. Мы знали, что агрессия прошла с двухгодичниками, последние из которых, говорят, были очень жесткими парнями. Раньше у тебя просто не было шансов: молодым противостояли три призыва, так что весь свежий призыв работал и не выпендривался.
Теперь, если ты бык, ты можешь послать всех с самого начала. Когда мы попали сюда после КМБ, дедов было мало, мы могли прижимать их по очереди или тупо прийти скопом ко всем и сказать: “Вы ч-чё?!” Но деды вовремя подсуетились и наших самых здоровых подогнали под себя. Свои стали жать своих.
Служба в армии — это главным образом хозяйственные работы. Ты красишь, косишь, копаешь, моешь. На это уходит почти все твое время, особенно на мытье. И дедовщина в основном сводится к тому, кто будет делать за всех эту работу. У нас теперь не работают и деды, и многие из нашего призыва, и чем дальше, тем больше людей ничего не делают. Но чем больше людей косят, тем сильнее достается тем, кто не смог подняться и вынужден “втухать”, работать.
Косят очень просто. Кто-то однажды говорит: “А я не буду ничего делать”. За это можно получить по морде. Собственно, нет никакой другой причины подчиняться дедам и делать работу за них, кроме того что тебе врежут, если ты откажешься.

Если не выпендриваешься и все выполняешь, тебя не трогают; пацаны тебя уважать не будут, но относиться будут нормально. Если ты не воруешь у других, никого не подставляешь, отмазываешь людей, это ничего не дает. Армия выбирает людей грубых, сильных, тупых. Если ты даешь всем в жбан направо и налево, значит, ты клевый парень, тогда ты можешь ничего не делать и тебя никто не тронет.
Помню, на вторую или третью ночь в часть пришел посреди ночи бухой сержант с корешами, дал команду: “Рррота, подъем! Форма одежды номер ноль!” (только штаны, сапоги и “белуга” — обычная майка-алкоголичка). Деды выстроили всех в казарме (на плацу бы увидели офицеры), разумеется, кроме других дедов, которые даже не подумали вставать. После чего всем духам по очереди пробили, как это называется, душу — то есть со всего размаху кулаком в грудь. Это повторялось затем довольно часто.
Первое время было боязно. Удар перебивал дыхание, и было тяжело устоять на ногах. Потом привыкли. Например, на утреннем осмотре обнаруживается, что у тебя нет при себе расчески и платка. За это тебе пробивают душу. Ты просто отлетаешь, тебе не больно особо и не обидно, тебе по барабану, потому что до этого ты уже много раз получал в грудь просто так, потому что так положено.
Дедовщина во многом — это форма развлечения. На гражданке ты нормальный парень и тебе бы в голову не пришло, какой фигней ты будешь заниматься к концу службы. А развлекаться дедам нужно, потому что им ну совершенно нечего делать; тем, у кого скоро дембель, даже кровать заправлять не положено, за них это делают духи.
Но без дедовщины в общем нельзя. Деды-сержанты по поручению офицеров следят за порядком, и пусть лучше они устанавливают свои правила, чем жить по уставу. Если хочешь жить по уставу — его надо знать наизусть, чтобы отмазываться, а это здоровая книга. Всегда найдется что-то, что ты делаешь не по уставу. Например, по уставу дневальный должен стоять на тумбочке по стойке смирно и никуда не отлучаться без разрешения дежурного. Стоять нужно два часа, потом два часа отдых. И так сутки. Людей мало, и дневальным ты бываешь часто. Если делать все по уставу, вынести это невозможно
В принципе, дедовщину можно искоренить, но деды обычно дружат с офицерами, болтают с ними за жизнь в курилке, здороваются за руку. То, что они делают с духами, обычно происходит с молчаливого согласия офицеров. Иногда врезать духу может и офицер лично, но зачастую не просто так, а за какой-нибудь косяк. Офицеры боятся только “прецедентов” и, соответственно, военной прокуратуры. Если ночью духам поголовно пробивают душу, это не прецедент, потому что не остается следов. А вот если солдат ходит по части с распухшей от синяков рожей — это прецедент.

ДИСЦИПЛИНА
СОЛДАТ: Пить в армии нельзя, но люди нажираются. Главное — знать, когда это прокатит, а когда дадут втык. Когда ты дежуришь на взлетно-посадочной полосе, можешь спокойно уйти на несколько часов в городок, который рядом, напиться, снять шлюху, если деньги есть. Если денег нет, то тоже ничего. В городке много девиц, которые просто так дают: нравы у них такие. С женщинами в армии не так сложно, как принято думать.
На самоволке, если ты не дурак и знаешь, когда вернуться, тебя не поймают. Если один раз поймают, то для дисбата этого мало, а на гауптвахту теперь можно только по решению суда. Так что тебе просто надают по морде, чтобы не морочиться, и все.
Самое суровое в армии — это дисциплинарный батальон. Но туда попадают только за такое, за что обычно сажают в тюрьму. В дисбате очень суровая дисциплина и собраны полные отморозки. Но самое страшное то, что время в дисбате не засчитывается как время службы. То есть тебя, например, отправляют на два года в дисбат, а потом ты возвращаешься дослуживать свой срок.

КУРСАНТ: У нас несколько раз выпрашивали штаны: солдаты в самоволку уходят в гражданском, чтобы не запалили, но, так как в часть всех отправляют из сборочного пункта уже в военной форме, джинсы есть не у всех. Кому-то родители присылают, у кого-то есть деньги купить, у других возникают проблемы.
Сигарет и денег у солдата никогда не бывает в достатке, поэтому все постоянно стреляют. Почти все некурящие закуривают во время службы и потом редко бросают. Раз в месяц каждому курильщику выдается блок уставных сигарет “Перекур”, а некурящим — леденцы. По словам солдат, курить “Перекур” все равно что курить сено. Но эти сигареты по-любому выкуриваются, потому что деньги кончаются быстро: солдат получает 400 руб. в месяц, да и их задерживают.

ОТУПЕНИЕ
СОЛДАТ: Когда я пришел в армию, начал тупеть. На гражданке думал, что, если ты не развиваешься, ты тупеешь, но здесь просто оставаться на том же уровне — уже достижение. Я хорошо знаю английский и немного французский. Отправляясь служить, я взял с собой словарь и самоучитель по итальянскому. Собирался учить. Но, как оказалось, здесь это невозможно. Тебе просто не до того. В итоге вместо итальянского я вместе с остальным контингентом начал говорить на языке гопников.

КУРСАНТ: Через несколько дней в армии ты испытываешь феерическое чувство свободы от выбора, от необходимости думать. Тебе говорят — ты работаешь. А работа найдется всегда, и потому нет резона делать ее слишком хорошо и слишком быстро. Особенно много работы перед приездом начальства. Мы застали приезд главкома ВВС, так что наши дни заняло медитативное выщипывание травы из щелей взлетно-посадочной полосы и подстригание кустов.
В армии ты привыкаешь подчиняться любой команде, даже если она кажется бессмысленной и противоречит предыдущей. Дело в том, что разные командиры немного по-разному понимают устав. В результате в течение одного дня может произойти такое. Сначала позволяют в свободные часы лежать на койках, сняв ботинки и ремень, расстегнув верхнюю пуговицу кителя. Потом заходит другой командир и говорит: “Что разлеглись, сняв ботинки? Ботинки снимать нельзя”. Потом заходит третий, говорит: “Кто вообще позволял лежать? Можно только сидеть, расстегнув верхнюю пуговицу”.

АРМИЯ МЕНЯЕТ
СОЛДАТ: Я пошел в армию, потому что стал мучиться депрессией. Мне стало неинтересно жить. Стало все равно. Армия это исправила. Здесь начинаешь видеть ценность простых радостей: поесть, поспать, просто полежать, ведь даже лежать до отбоя часто не дают. Именно в армии я понял, что жизнь — прекрасная штука.
Армия заставляет разочароваться в людях. Начинаешь понимать, что большинство из них — дрянь. И ты вынужден общаться с ними, не дружить, а просто общаться, потому что надо же общаться хоть с кем-то.
В армии мало приятного, да и полезного немного, но кое-что она все-таки дает. В основном это моральная закалка. Ты начинаешь спокойнее относиться к трудностям. Я выношу армию только потому, что понимаю: это однажды закончится. Через полгода я приду домой и все забуду к чертям.

ФОТО: TASS-PHOTO, RUSSIAN LOOK; ИЛЛЮСТРАЦИЯ: МАКСИМ ЛЮЛЮКИН
26 октября 2009

Читать всё: http://www.mhealth.ru/life/career/743708/#ixzz2NFj5KQMk
 
SiberДата: Понедельник, 13.04.2015, 10:30 | Сообщение # 3
Генералиссимус
Группа: Модераторы
Сообщений: 1493
Репутация: 6
Статус: Offline
Мы своих в "беде" не бросаем...

                                       

       Если выходные и праздничные дни с чьей-то «легкой руки» обозвали «красными днями календаря», то дни проведения училищных кроссов для меня были чернее черных. Ну, не мог я со своими, мягко говоря, слабыми, да, к тому же, еще и прокуренными легкими выдерживать такие нагрузки. Как ни парадоксально, короткие дистанции – 100 – 200 метров, я преодолевал, что называется, «ласточкой»: выступал на соревнованиях и за школу, и за роту, и за училище, и даже за полк, в который попал служить после окончания БВОКУ. А вот длинные… – как «серпом по пальцам» Не мое – и все тут!

       Не мое-то – не мое! А надо! Иначе не видать увольнения, «как своих ушей». Что это было для нас, местных, – догадаться нетрудно. Вот и выкладывались, как говорится, кто как мог – из последних сил, чтобы хоть какую дохленькую троечку заполучить, а вместе с ней и право официально покинуть училищную «резервацию» (это я о таких, как сам – «хиляках» на кроссовых дистанциях). Иногда получалось, а иногда…

       Кроссовая дистанция на учебном тактическом поле, куда нас ежемесячно водили «зарабатывать» «путевки» домой, встретила приветливым весенним солнышком. Только вот меня оно совсем не радовало. При одной мысли, что через пол-«кэмэ» мои «ялачи» (яловые сапоги; «керзачами величали керзовые сапоги; «хромачами» – хромовые, а яловые по аналогии нет-нет, да и обзывались «ялачами») превратятся в пудовые гири, а форма с легким названием «хэ-бэ» (хлопчато-бумажная; надо же, придумал кто-то – ну, просто пушинка!) пропитается собственным потом и прилипнет к телу, как тот «банный лист к заднице», уже становилось «кимоно-то – хреновато». А тут еще этот «горшок с крыльями» на голове – панама, из-под которой и без кросса то и дело стекали струи пота. И все норовили затечь в глаза или пощекотать за ушами.

       - Не, не побегу сегодня, - сказал я своим друганам – Витяне Шапочанскому и Анверке Ильясову. – Фиг с ним, с увольнением, В самоход-то рвануть – разрешения спрашивать не надо. А убиваться за какой-то клочок бумажки не буду. Отпрошусь сейчас в санчасть и… чао-какао!

       - «Чао-какао, чао-какао», - передразнил Анверка. – Ну, сейчас тебе Лариса Федоровна «нарисует» отмазку. А на выпускном что делать будешь? Шурупишь?

       - Ладно, пацаны! Кончай базар, - прервал нас Витяня. – Народ уже на «старт» потянулся, а мы тут «тюльку гоняем». Давай, пошли быстрее.

       Витянины слова всегда меня подстегивали, как кто скипидарчиком по «седалищному» мазнул. И я нехотя поплелся на этот «гильотинный» рубеж галопирующего издевательства, как считал я.

       - Точно, братишки, сейчас ротный стартанет, - поторопил нас Анверка. – Давайте в первые ряды. Чтобы чужие задницы не нюхать. А там что-нибудь придумаем.

       Команда-возглас «…Марш!», словно нагайкой стеганула по спине.

       Ну, я, как и поется у Высоцкого «…рванул, как на пятьсот. И спёкся».

       Первые 100 – 150 метров, как всегда – «впереди планеты всей». А потом… Как в анекдоте про Штирлица. Помните? «Штирлиц напоил кошку бензином. Кошка пробежала два шага и упала. «Бензин кончился», - решил Штирлиц». Так и я. На полпути в один конец язык мой уже прочно обосновался на плече, и я готов был изобразить ту самую штирлицеву кошку.

       Но тут… О спасительные занятия по тактике накануне! Как я был благодарен какому-то из взводов, умудрившемуся за шесть часов выдолбать в этом каменистом грунте танковый окоп. В полный профиль! Да, есть еще богатыри в русских селениях!

       Я обернулся. Стартовая линия с толпами следующих «претендентов» на индульгенцевую «увольнилку» уже слились в какую-то миражную массу. Впереди, у точки разворота тоже особого внимания к нам не наблюдалось.

       И меня, как «корова языком» вмиг «слизнуло» в «спасительный» окоп.

       Не прошло и нескольких секунд, как в него «сползли» и Анверка с Витяней, которые, как оказалось, контролировали каждый мой шаг.

       - Назарка, братишка, ну что ты творишь? – возмутились они. – Давай, давай, побежали дальше. Еще можем догнать.

       - Не, пацаны, «моя приехал», - борясь с одышкой, однозначно отрезал я. – Вы чухайте дальше, а я тут тормознусь.

       И вдруг Анверка, всегда бегавший на этих дистанциях чуть ли не лучше всех, тоже сел на дно окопа. Достал сигарету. Закурил:

       - Ну, тогда и я тут на передых залягу.

       Неожиданно, по-партизански, то бишь по-пластунски, в наше убежище вполз Жорка Симонян со второго взвода – еще одна «гроза» длинных дистанций.

       - О! А ты откуда взялся, конкурент? – удивился Анверка. – А ну, давай, чухай дальше! Догоняй своих.

       - Не, ребята, я с вами. Один черт – ни фига не светит.

       Сидим. Курим. Мы с Анверкой, что называется, «по-взрослому» (со стажем курильщики), а Витяня с Жоркой – так, понту ради, - дымок пускают. Байки травим. Ждем, когда наши обратно бежать будут, чтобы возглавить, так сказать, лидирующую группу. А их все нет да нет.

       Тут Витяня выглянул из окопа:

       - Э-э, пацаны, рота-то почти вся уже на финише. Нам даже «бананы» не светят. Короче, вляпались. В увольнение хрен кто пойдет.

       - Не боитесь, мужики. Щас что-нибудь придумаем. – успокоил нас Анверка. – Так, берем этих двух «хиляков» под мышки и… вперед! То есть, назад! Ну, в смысле, пацанам стало плохо – ноги подвернули. И мы их доволокли до финиша. Витяня, хватай Жорку, а я – Валошку. Не могли же мы своих ребят в беде бросить! В натуре!

       До нас стал доходить дерзкий Анверкин план. И две прихрамывающие пары, вынырнув из танкового окопа, заковыляли к рубежу, ставящему «точку» в сегодняшнем спортивном «издевательстве».

       Навстречу уже «на всех парах» зарабатывала увольнение следующая рота, с удивлением наблюдавшая, как четыре «идиота» «штурмуют» предельный рубеж оценки «единица».

       Наша рота тоже, построившись в колонну по три, готова была зашагать в «обеденном направлении», как вдруг у ротного брови, казалось, приподняли козырек полевой фуражки.

        Но как! Назаров с Симоняном едва передвигали ногами. А Ильясов с Шапочанским изо всех сил почти что тащили их на себе.

       - Не понял! В чем дело? – строго спросил командир роты.

       -Да вот, - не долго думая, выпалил Анверка, - ребята ноги подвернули. Не бросать же их в поле! Пришлось тащить.

       Ротный подумал маленько и скомандовал:

       - Рота, нале-во! Курсанты Ильясов и Шапочанский – выйти из строя! За оказанную товарищескую помощь объявляю увольнение до утра понедельника.

       …- А мы? – набравшись наглости, взмолились мы с Жоркой.

       - А вы, - сходу принял решение ротный, - если принесете из санчасти «вывихнутые справки», значит, отпущу домой до утра воскресенья. А там… видно будет.

       Вот так Анверка с Витяней «за уши» вытащили нас из «недели неувольнения».

       Да, если б только в этот раз!..

В. Разинский

http://kombat-bvoku.com/index/kross_redkij_troechnik_dobezhit/0-457
 
Форум » НОВЫЕ ЛИНКИ И АНОНСЫ » АРМЕЙСКИЙ БЫТ » Быт солдата. (жизнь в армии)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск: